Великий Князь Георгий  Михайлович был третьим сыном в семье Наместника Кавказа Великого Князя Михаила Николаевича.

Он родился 11(23) августа 1863 года близ местечка Белый Ключ Тифлисского уезда Тифлисской губернии.

Когда ему исполнилось восемнадцать лет, его семья покинула Кавказ, но он навсегда сохранил, но он навсегда сохранил любовь к этому краю.

Получив обычное для его семьи воспитание и домашнее образование, он начал свою службу в Лейб-Гвардии Уланском Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полку.

Но в отличие от своих многочисленных родственников он не снискал должных успехов на ниве военной службы, так как причиной тому была с детства повреждённая нога. И, тем не менее, это обстоятельство не помешало ему дослужиться до генеральского чина по Гвардейской Кавалерии и быть Шефом ряда полков.

Осознавая свои проблемы со здоровьем, а также и тот факт, что никогда не сможет активно заниматься военным делом, он много лет занимал пост куратора Музея Александра III в Санкт-Петербурге (ныне – Русский Музей).  

Являясь обладателем одного из лучших собраний русских монет (значительная часть этого уникального собрания Георгия Михайловича, в силу ряда обстоятельств, оказалась в США, в Смитсоновском институте в Вашингтоне.), Великий Князь в 1886 году издал свою первую нумизматическую работу: «Описание и изображение некоторых редких монет моего собрания».

Но уже в 1888 году Георгий Михайлович задумал издать обширный нумизматический труд, задавшись целью издать все документы, относящиеся к русскому монетному делу, а также изображения русских монет со времени царствования Петра Великого.

Всего же, при его активном участии были изданы: «Монеты царствования Императора Александра II» (СПб., 1888), «Монеты царствования Императора Николая I» (СПб., 1890), «Монеты царствований Императоров Павла I и Александра I» (СПб., 1890), «Монеты царствования Императора Александра III (1881–1891)» (СПб., 1891), а также «Русские монеты, чеканенные для Пруссии, Грузии, Польши и Финляндии», «Монеты царствования Императрицы Екатерины II», «Монеты царствования Императрицы Елизаветы I и Императора Петра III» и др.

Наряду с этим, Великий Князь в марте 1898 года был избран Председателем Русского Генеалогического Общества, совмещая с таковую с должностями Почётного члена Императорского Географического Общества, Историко-родословного общества в Москве и др.

Ещё в юные годы Георгий Михайлович влюбился в грузинскую Княжну Нину Чавчавадзе. И, надо сказать, что не без взаимности. Но их браку помешало противодействие со стороны матери девушки. Ибо последняя считала, что, будучи прямой наследницей рода Грузинских царей, она не может допустить того, чтобы её дочь занимала место после «каких-нибудь немецких принцесс, ставших Великими Княгинями».

Таким образом, сердце Нино Чавчавадзе было разбито, и она не выходила замуж до тридцати семи лет.

Как ни странно, но Великий Князь также впервые женился в тридцать семь. Но это будет потом. А сначала, в 1892 году он изъявил желание жениться на Марии – старшей дочери второго сына Королевы Виктории Альфреда, Герцога Эдинбургского и его жены Марии – дочери Императора Александра II. Но так как вопрос перехода потенциальной невесты в православие долгое время оставался открытым, этому браку также не суждено было сбыться.

Прошло ещё восемь лет, прежде чем Георгий Михайлович наконец-то обрёл семейное счастье. На сей раз он влюбился в другую принцессу – Марию, младшую дочь Короля Греции Георга I. В отличие от свое предшественницы, Мария Георгиевна была православного вероисповедания, а по линии матери – Романова из Великокняжеского рода «Константиновичей». Однако Мария совсем не торопилась замуж, так как ей менее всего хотелось покидать свою любимую Грецию. А, кроме того, она вовсе не была влюблена в Великого Князя.

И, тем не менее, эта свадьба состоялась в 1900 году в Корфу. Причём, Георгий Михайлович стал единственным из шести сыновей Михаила Николаевича, который женился на иностранной принцессе. А трое его сыновей – Николай Михайлович (1859-1918), Сергей Михайлович (1868-1918) и Алексей Михайлович (1875-1895), так и остались холостяками…

Прожив шесть лет в Санкт-Петербурге, во дворце Великого Князя Михаила и в огромном летнем поместье Михайловском, Георгий Михайлович и Мария Георгиевна, купив землю в Крыму, построили там собственное поместье, дав ему греческое название Харакс. (Мария Георгиевна была в восторге от того, что в древности Крым был заселён греками.)

В 1901 году у Георгия Михайловича родилась дочь Нина, названная в честь Н. Чавчавадзе, а в 1903 – дочь Ксения.

В июне 1914 года супруга Георгия Михайловича уехала с дочерями в Англию. Визит этот слишком затянулся и стал более походить на развод. А с августа 1914 года, морские  пути на Родину оказались для них и вовсе отрезанными, посему все они продолжали оставаться в Великобритании и более никогда не встретились…

С началом Первой мировой войны Великий Князь Георгий Михайлович находится при Ставке Верховного Главнокомандующего, занимая должность Генерал-Инспектора.

А немногим позднее он уже в должности Особого Уполномоченного Государя, выезжал на различные участки театра военных действий, после чего составлял личные донесения об общем положении на фронтах: Кавказском (1914), Юго-Западном (1915), Западном (в 1915), Западном и Северном (1916).

За проявленное личное мужество Георгий Михайлович был награждён Золотым (Георгиевским) Оружием. А пользуясь особым доверием Императора, в 1915-1916 годах даже  ездил в Японию с целью закупки оружия.

В марте 1915 года Георгий Михайлович был назначен Шефом 4-го Кубанского Пластунского батальона.

С начала 1915 года Великий Князь избирается членом Верховного Совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а с апреля 1915 года – о Почётный член Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям.

В 1916 году Великий Князь Георгий Михайлович, как и многие члены Императорской Фамилии, обратился с просьбой к Императору уступить требованиям оппозиции по созданию «правительства доверия», но безуспешно.

Приведём текст письма Великого князя Георгия Михайловича, посланного из Бердичева 11 ноября 1916 года в Ставку:

«Милый Ники!

Ты мне приказал написать отсюда, и я исполняю твоё желание.

Вчера я приехал сюда в 10 часов утра. Ген[ерал]-Ад[ъютант] Брусилов встретил меня, вошёл в мой вагон, и я ему доложил, какие армии я должен объехать по твоему повелению для передачи благодарности и раздачи Георгиевских крестов. /…/

Программу моей поездки в Особую армию я при сём высылаю; конечно, всегда могут быть некоторые изменения в зависимости от обстоятельств; в остальные армии буду высылать тебе по мере получения предложений.

Затем считаю долгом написать тебе, после длинных разговоров с доблестным и редко преданным тебе ген. Брусиловым, о тех прискорбных явлениях, которые мне пришлось уже замечать не только в тылу, но и здесь.

Положительно у всех заметно беспокойство за тыл, т. е. за внутреннее состояние в России. Прямо говорят, что, если внутри России дела будут идти так, как теперь, то нам никогда не удастся окончить войну победоносно, а если это действительно не удастся, то тогда конец всему. Ненависть к Штюрмеру чрезвычайная.

Тогда я старался выяснить, а какие же меры могли бы излечить это состояние? На это могу ответить, что общий голос – удаление Штюрмера и установление ответственного министерства для ограждения тебя от обмана различных министров.

Эта мера считается единственною, которая может предотвратить общую катастрофу. Если бы я это слышал от левых и разных либералов, то я не обратил бы на это никакого внимания. Но это мне говорили и здесь говорят люди, глубоко преданные тебе и желающие от всей души блага только тебе и России нераздельно; вот почему я решился написать это тебе.

Признаюсь, что я не ожидал, что я услышу здесь, в армии, то же, что я слышал всюду в тылу. (…) Прости, что я тебе так откровенно написал, но совесть моя заставила меня написать это именно из армии, ибо я услышал это из уст самых преданных тебе, глубоко порядочных и отважных людей, и писал я тебе это письмо, как верноподданный и горячо тебя любящий человек.

Да поможет тебе во всем Господь +.

После Февральской революции Георгий Михайлович с 31 марта 1917 года уже в отставке, хотя, как и его брат Сергей Михайлович, считал возможным служить в Действующей Армии на фронте до полной победы над внешним врагом. Он с горечью писал жене о переменах в России:

«Все войска восстали, все они носят красные ленты и розетки, кажется, всё стало красным. Я не знаю больше, где я и на какой планете. Солдаты курят, сидят в поездах в купе первого класса рядом со своими офицерами и генералами, и Бог знает что ещё. Я не могу писать более подробно об этой новой дисциплине, потому что сам солдат и мне просто стыдно. Этого довольно, чтобы волосы дыбом встали. Я хотел бы немедленно уехать из страны».

Под давлением своего старшего брата Николая Михайловича он также 12 марта подписал, так называемый «Манифест Великих Князей»:

«Относительно прав наших, а в частности и моего на Престолонаследие я, горячо любя свою Родину, всецело присоединяюсь к тем доводам, которые изложены в акте отказа Великого князя Михаила Александровича. Что касается до земель удельных, то я вполне готов подчиниться решению правительства, которое, несомненно, имеет в виду благо Родины.

Великий князь Георгий Михайлович».

Не видя более для возиожности приносить пользу Отечеству, а также желая воссоединиться с семьёй, Великий Князь обратился за разрешением на выезд из России к главе Временного Правительства Князю Г.Е. Львову. Однако получил отказ со ссылкой на решение правительства «считать отсутствие в России любого члена императорской фамилии нежелательным».

В это же самое время он сокрушённо писал своей супруге: «Не знаю, кто я теперь, экс-Великий Князь, экс-Генерал, экс-Директор музея, экс-Верный слуга моего экс-Императора, короче, все возможные и невозможные “экс”».

Через три месяца после Февральской революции, в июне, с позволения А.Ф. Керенского Великий Князь Георгий Михайлович уехал в Финляндию с тайной надеждой перебраться оттуда к семье, проживавшей по-прежнему в Англии. Однако британские дипломаты не оказали должной помощи и не давали разрешения на эту поездку.

В письме к своей супруге Великий Князь Георгий Михайлович с горечью писал:

«Много лет Англия была убежищем для всех наших нигилистов и революционеров, никогда не соглашаясь на их высылку. Теперь эта страна отказывает в гостеприимстве членам павшей династии Романовых. Это называется свободой!»

Проживая в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки), он всё ещё продолжал надеяться, но после отделения Финляндии, но в апреле 1918 года Великий Князь был арестован красным патрулем и передан чекистам, которые доставили его в Петроград.

Далее, по распоряжению М.С. Урицкого Великий Князь Георгий Михайлович был выслан в Вологду, где пользовался относительной свободой, жил по соседству вместе со своим старшим братом Николаем Михайловичем и кузеном Дмитрием Константиновичем, но в большой нужде.

В письме от 31 мая (13 июня) 1918 года он откровенно писал семье:

«Мне очень хочется скушать шоколаду, но у меня его нет, я уже давно всё съел, а вчера хотелось купить одну или две плитки, да не купил, потому, представь себе, плитка стоит теперь уже 14 рублей — невозможная цена, и я ушёл совсем грустный из лавки; месяц тому назад плитка стоила 8 рублей, и то было дорого; раньше, до войны, это стоило копеек 50, не больше».

А в одном из писем своей младшей дочери Ксении, Георгий Михайлович писал, что ходит по улицам Вологды с дыркой на штанах, а из одного ботинка выглядывают пальцы….

1 июля 1918 года Великие Князья в Вологде были арестованы вновь.

В своём письме к супруге, датированном серединой июля 1918 года, Георгий Михайлович сообщал:

«Мы находимся в тюрьме уже в течение четырнадцати дней, и самое страшное то, что нам до сих пор не предъявили никакого обвинения. Многие из охранников помнят меня с фронта, и мы разговариваем друг с другом очень вежливо. Их идеи довольно путаны и являются следствием социалистической пропаганды — той пропаганды, которая превратила их в стадо обманутых детей. Сегодня, в воскресный день, мы были в церкви, и нас поместили позади решётки, как зверей. По приказу Урицкого нас должны перевести в Петербург. Мы думаем, что нас отправляют отсюда (из Вологды) для того, чтобы мы не попали в руки союзников. С другой стороны, учитывая те ужасные новости об убийстве полковника — царя — и всей его семьи, я не могу быть уверен в том, что они посадили нас в тюрьму как раз для этого, и мы по всей вероятности будем осуждены. Я, однако, не боюсь этого, потому что совесть моя чиста и с помощью Божьей я умру спокойно».

Вскоре после приказа М.С. Урицкого от 21 июля они были доставлены в Дом предварительного заключения на Шпалерной улице Петрограда. Сюда же был привезён Великий Князь Павел Александрович, хотя он был болен туберкулёзом и не высылался из столицы, как другие Романовы.

Стоит отметить, что писатель А.М. Горький просил В.И. Ленина сохранить всем Великим Князьям жизнь, но и это не помогло.

А Великая Княгиня Мария Георгиевна предприняла отчаянную попытку выкупить всех четверых узников Романовых за 50 000 фунтов стерлингов через Датского посланника в Петрограде, но попытка освобождения провалилась.

Видимо, сумев подкупить охрану, Великий Князь Георгий Михайлович ухитрялся посылать письма жене даже из заточения. И последнее из них было датировано 27 ноября 1918 года.

За день до своей трагической кончины, четырёх Великих Князей перевезли в Петропавловскую крепость, где в ночь на 24 января 1918 года все они были расстреляны на её Соборной площади «в порядке красного террора» за смерть немецких коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Здесь же все они были и захоронены в отрытой накануне траншее, вместе с незадолго до этого расстрелянными уголовниками.

К настоящему времени место захоронения Великого Князя Георгия Михайловича не выявлено.

В ноябре 1981 году решением Священного Архиерейского Собора РПЦЗ Великий Князь Георгий Михайлович был причислен к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших.

Посмертно 9 июня 1999 года реабилитирован Генеральной Прокуратурой Российской Федерации.