Пролог

После постановления Совнаркома от 9 марта 1918 г. о высылке Великого Князя Михаила Александровича в Пермь, в петроградской «Красной газете» 26 марта 1918 г. публикуется предписание о ссылке и других великих князей:

 

«Совет Комиссаров Петроградской Трудовой Коммуны постановляет:

Членов бывшей династии Романовых — Николая Михайловича Романова, Дмитрия Константиновича Романова и Павла Александровича Романова выслать из Петрограда и его окрестностей впредь до особого распоряжения, с правом свободного выбора места жительства в пределах Вологодской, Вятской и Пермской губ.

Сергея Михайловича Романова, Гавриила Константиновича Романова, Иоанна Константиновича Романова, Константина Константиновича Романова, Игоря Константиновича Романова и Владимира Павловича Палей – выслать из тех же местностей, впредь до особого распоряжения с правом свободного выбора места жительства в пределах Вятской и Пермской губ.

Все вышепоименованные лица обязаны в трехдневный срок со дня опубликования настоящего постановления явиться в Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией (Гороховая, 2) за получением проходных свидетельств в выбранные ими пункты постоянного местожительства и выехать по назначению в срок, назначенный Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией.

Перемена выбранного местожительства допускается с разрешения соответствующих Советов Раб., Солд. и Крест. Депутатов.

 

Председатель Петроградской Трудовой Коммуны Г. Зиновьев.

Комиссар Внутренних Дел М.Урицкий.

Управляющий делами С. Гусев».

 

 Вятка – Екатеринбург – Алапаевск

Весной 1918 г. ряд Великих Князей, отправленных из Петрограда в ссылку, постоянно «передислоцировали» по Уралу. Документы фиксируют их передвижение, которое проходило под тщательным контролем властей Екатеринбурга, в свою очередь контролируемых сначала из Петрограда, а затем из Москвы. Первый этап – Вятка. Но на Вятский 2-й общий губернский съезд Советов отправляется из Екатеринбурга Председатель Уральского Областного Совета А.Г. Белобородов. Он выступает на съезде, в результате чего принимается резолюция «О выселении находящихся в г. Вятке представителей дома Романовых» из пределов губернии в недельный срок. Место высылки определяется по соглашению с Областным Советом — Пермь или Екатеринбург. «Резолюция принята большинством, против 1 и двух воздержавшихся».

27 апреля в Екатеринбург пришла телеграмма Вятского Губисполкома с извещением о высылке Великих Князей:

 

«[По] постановлению губернского съезда выселяются [в] Екатеринбург бывшие князья Романовы [в] числе шести человек прислуги три человека. № 64. Председател[ь] губис[пол]кома Чирков».

 

Таким образом, после месячного пребывания в Вятке Великие князья на короткий период оказались в Екатеринбурге. Сюда же была выслана родная сестра Императрицы Великая Княгиня Елизавета Федоровна. Пермские «Известия» (14.05. 1918 г.) описали это так:

 

«На днях… выслана бывшая великая княгиня Елизавета Федоровна, проживающая в Марфо-Мариинском монастыре в качестве настоятельницы. Мотивы высылки те же, по которым в свое время были высланы из Петрограда бывшие великие князья. Пребывание в столице членов семьи Романовых признано недопустимым».

 

Марфо-Мариинская Обитель Милосердия была основана Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной, вдовой Московского Генерал-губернатора, Великого Князя Сергея Александровича, убитого 4 февраля 1905 года эсером И.П. Каляевым. Воспитанная в религиозном духе, она просила не наказывать убийцу супруга и по окончании траура решила посвятить всю свою жизнь служению Богу и обездоленным.

До гибели супруга о Елизавете Феодоровне ходили самые общие сведения: немка по национальности, выйдя замуж за Члена Русской Императорской Фамилии, приняла православие. И в то же время говорили, что в Европе есть две красавицы, и обе Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга Императора Франца-Иосифа I, и Елизавета Феодоровна, супруга Великого Князя Сергея Александровича.

Для содействия православного паломничества на Святую Землю в 1886 году, по инициативе Великого Князя Сергея Александровича было образовано  Православное Палестинское Общество (с 1889 г. - Императорскоге Православное Палестинское Общество). В 1888 году Елизавета Феодоровна вместе с супругом совершила поездку в Иерусалим, где присутствовала на освящении храма во имя Равноапостольной Марии Магдалины. Поражённая крастой и святостью этих мест, Елизавета Феодоровна произнесла тогда слова, которым суждено было исполниться: «Как я хотела бы быть похороненной здесь!».

После гибели мужа она несколько лет носила траур, по окончании которого облачилась в монашеское одеяние.

Своё служение Господу Елизавета Феодоровна начала с того, что собрала все принадлежавшие ей личные драгоценности, разделив их на три части. Первую часть - подарки, полученные ей от российских родственников, она передала в казну, вторую часть - раздала близким, а третью часть - продала, чтобы на вырученные средства выстроить Обитель Милосердия. же долю продала. Присмотрев в Москве на ул. Б. Ордынка усадьбу с четырьмя домами и большим садом, она решила приобрести её, тем самым осуществив задуманное. А так как денег от продажи третьей части драгоценностей Елизавета Феодоровна решила расстаться с тем, чем ещё владела, – картинами знаменитых художников. И лишь после этого поставленная цель была достигнута.  

В начале апреля 1910 года 17 Крестовых Сестёр (а не монахинь, как указывают некоторые источники!) во главе с Великой княгиней поселились в обители, названной Марфо-Мариинской в честь святых Марфы и Марии.

– Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, – сказала в то время Елизавета Федоровна своим сподвижницам, – но вместе с вами вхожу в более великий мир – мир бедных и страдающих...

Рабочие день в Обители начинался в шесть часов утра, причём забот хватало всем. Каждая из Сестёр прошла курс основ медицины и юриспруденции. А при самой обители была организована больница на 22 койки, амбулатория и аптека для бедных с бесплатной выдачей лекарств, воскресная школа для девушек и женщин, библиотека, столовая для бедных и ряд других благотворительных учреждений. Действовал и приют для 19 девочек, преимущественно взятых с печально известного Хитрова рынка.

Бывший Генерал-Губернатор Москвы В.Ф. Джунковский вспоминал:

«Действительно, помощь раненым в Москве поставлена необыкновенно широко. Забывшим совершенно личную жизнь, ушедшая от мира Вел. кн. Елизавета Федоровна была душой всех добрых дел в Москве...».

Напряженная работа Елизаветы Федоровны, полное отречение от мирских благ и всепоглощающая забота о раненых, больных и страждущих принесли ей признательность многих простых людей. И не случайно, когда в сентябре 1917 года Временное правительство закрыло все общественные организации, которым покровительствовали Члены Императорской Фамилии, Марфо-Мариинскую обитель оно не тронули.

После Октябрьского переворота большевиков дальнейшая участь общины стала неопределенной. Витали слухи о ликвидации ее как гнезда «мракобесия и контрреволюции». Несомненно, наибольшая опасность грозила настоятельнице Марфо-Мариинской обители Елизавете Феодоровне. Граф Мирбах предложил ей уехать в Германию или вообще за границу. Великая Княгиня отказалась покинуть Россию, добавив, что у нее нет никакого желания не только обсуждать с ним сложившуюся ситуацию, но и видеться с представителем враждебной державы...

К концу 1917 года, когда в Марфо-Мариинской общине было уже около 100 квалифицированных Сестер Милосердия, её попытались закрыть. Однако благодаря заступничеству Н.К. Крупской община просуществовала еще свыше 10 лет… И, тем не менее, многие обитатели ее были вынуждены покинуть эти гостеприимные стены гораздо раньше и не по своей воле.

На третий день святой Пасхи (24 апреля / 7 мая1918 г.), когда праздновался день Иверской иконы Божией Матери, Патриарх Тихон посетил Марфо-Мариинскую обитель милосердия (Москва, ул. Большая Ордынка, д. 34-а) и отслужил молебен. А через полчаса после отъезда Владыки Великая Кягиня Елизавета Феодоровна по личному распоряжению Ф.Э. Дзержинского была арестована чекистами и латышскими стрелками. Узнав об этом, Патриарх Тихон попытался добиться её освобождения, но тщетно: Елизавета Феодоровна (в сопровождении келейницы Варвары Яковлевой и сестры обители Екатерины Янышевой) была отправлена в ссылку на Урал.

9 мая 1918 г. появилась заметка в газете «Новый вечерний час» (г. Петроград), где сообщалось:

 

«В Москве арестована последняя, бывшая еще на свободе, представительница бывшего царствующего дома вдова Сергея Александровича, Елизавета Федоровна. После убийства Сергея Александровича Елизавета Федоровна постриглась в монахини и совершенно отстранилась от политики. Ни Временное правительство, ни Совет Народных Комиссаров не прибегли до сих пор к аресту Елизаветы Федоровны, несмотря на ее близкое родство с бывшей императрицей. Мы не знаем, чем вызвана ее высылка в Екатеринбург. Трудно думать, чтобы Елизавета Федоровна могла представлять опасность для Советской власти, и ее арест и высылка могут рассматриваться скорее как… гордый жест по адресу императора Вильгельма, брат которого женат на родной сестре Елизаветы Федоровны».

 

Из Москвы чекисты привезли Елизавету Федоровну сначала в Пермь, а затем в Екатеринбург. По сведениям игумена Серафима (Г.М. Кузнецова):

 

«В Перми Великая княгиня с сестрами были помещены в Успенском женском монастыре, многие насельницы которого наверняка помнили посещение ею их обители летом 1914 года. Во всяком случае, пермские монахини делали все возможное, чтобы облегчить положение заточниц. Большим утешением для великой княгини было ежедневное посещение монастырских богослужений. Пребывание великой княгини Елизаветы Федоровны в Перми не было длительным. На пути в Алапаевск была кратковременная остановка в Екатеринбурге, где одной из сестер удалось близко подойти к Ипатьевскому дому и через щель в заборе увидеть даже самого Государя».

 

Среди архивных документов сохранилась почтовая открытка Цесаревны Марии Николаевны адресованной из Екатеринбурга Великой Княгине Елизавете Федоровне в Пермь, от 17 мая 1918 года:

 

«Воистину Воскресе! Трижды тебя, дорогую, целуем. Спасибо большое за яйца, шоколад и кофе. Мама с удовольствием выпила первую чашку кофе, очень вкусный. Ей это очень хорошо от головных болей, у нас как раз не было взято с собой. Узнали из газет, что тебя выслали из твоей обители, очень грустили за тебя. Странно, что мы оказались в одной губернии с тобой и моими крестными. Надеемся, что ты можешь провести лето где-нибудь за городом, в Верхотурье или в каком-нибудь монастыре. Очень грустили без церкви. Мой адрес: Екатеринбург. Областной Исполнительный Комитет. Председателю для передачи мне. Храни тебя Бог. Любящая тебя Крестница».

Судя по всему, эта открытка была задержана Уральским облисполкомом или ЧК, т.к. почтовые марки на ней не были погашены почтовым штемпелем.

Днем раньше, т. е. 3/16 мая, Император Николай II в Своем дневнике записал такую фразу: «Днем получили от Эллы из Перми кофе, пасхальные яйца и шоколад».

В начале 90-х годов минувшего столетия из «спецхранов Лубянки» в ГА РФ были переданы на хранение ряд документов, которые проливают некоторый свет на эти события. Так, в частности, в официальном письме ВЧК от 7 мая 1918 года в Екатеринбургский Совдеп сообщалось:

 

«При сем препровождается в распоряжение Совдепа Романова Елизавета Федоровна».

На этом документе уральские власти сделали пометку:

 

«11 мая доставлены в Екатеринбург:

1) Елизавета Федоровна Романова – настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве.

2) Сестра обители – Варвара Алексеевна Яковлева.

3) Екатерина Петровна Яношева». (Правильно: Янышева)

 

По прибытии в Екатеринбург все доставленные были помещены в номер гостиницы Атаманова. И в В этот же день, 11 мая 1918 года, Председатель Уральского Областного Совета А.Г. Белобородов телеграфировал в ВЧК:

 

«Бывшая великая княгиня Елизавета Федоровна Романова принята нами от Вашего представителя Соловьева для водворения на жительство в Екатеринбург».

 

Доставленный же в столицу "Красного Урала" Великий Князь Сергей Михайлович вместе со своим управляющим Ф.С. Ремезом с разрешения властей поселился в одной из комнат дома Захарова по улице Фетисовской, где в то время снимал квартиру Управляющий Екатеринбургским Отделением Волжско-Камского Банка В.П. Аничков. По вечерам Великий Князь играл с В.П. Аничковым в  преферанс и вел беседы на различные животрепещущие темы. Вспоминая об этих днях, он писалал:

 

«Сергей Михайлович искренне советовал русской интеллигенции работать с большевиками, чтобы растворить их, невежд, в интеллигентном труде. Так он рассчитывал найти линию примирения, считая, что в методе управления большевиков много общего со старым режимом.

- Точь-в-точь как при Императорском правительстве, но только у большевиков все выходит в более карикатурном виде. То же держимордство, что и прежде, такой же шемякин суд, такое же взяточничество.

К прошлому режиму Сергей Михайлович относился отрицательно...».

 

Князья Императорской Крови "Константиновичи" - Иоанн, Константин, Игорь, а также Князь В.П. Палей в начале своей ссылки были, как будто бы, совсем не удручены своим положением. А Константин Константинович как-то даже сказал: «Мы, в сущности, рады нашему изгнанию. По крайней мере, узнаем жизнь и людей, которых, к сожалению, не знали».

В материалах следственного производства по делу об убийстве Царской Семьи сохранились показания П.А. Леонова о пребывании Князей Романовых в Екатеринбурге:

 

«Игорь Константинович обратился ко мне с просьбой найти ему и другим великим князьям комнаты. Он говорил при этом, что жить в гостинице им «дорого», так как у них нет средств... Мы ходили к жилищному комиссару Жилинскому, чтобы получить право на эти комнаты... Он не дал разрешение на комнаты... Несколько раз я после этого бывал у князя в номере. Я предлагал ему скрыться и предлагал свой паспорт ему. Игорь Константинович говорил, что он не сделал ничего худого перед Родиной и не считает возможным, поэтому прибегать к подобным мерам. Он высказывал при этом: «Я чувствую, что нам здесь жить не позволят. В Вятке к нам тоже хорошо относилось население. Нас оттуда перевели сюда. Отсюда тоже переведут». Во вторник на Фоминой неделе (т. е. 14 мая), когда я был у князя, какой-то красноармеец принес ему бумагу. Там говорилось, что все князья должны переселиться в Алапаевск, согласно постановлению местных “комиссаров...».

 

В середине мая, когда в Екатеринбурге оказались почти все сосланные на Урал Романовы, Уральский Совдеп решил их «рассредоточить», отправив часть Членов Императорской Фамилии в Алапаевск. В свою очередь, это вызвало протест Великого Князя Сергея Михайловича, который 13 мая телеграфирует В.И. Ленину и Я.М. Свердлову из Екатеринбурга:

 

«Выслан из Петрограда 2 апреля [в] Вятку с правом свободного проживания. Через месяц [по] постановлению губернского съезда Советов выслан [в] Екатеринбург. Ныне постановлением областного Совета высылаюсь [в] Алапаевск. Болен ревматизмом, суровый климат заставляет просить перевести меня в Вологду или Вятку. Сергей Михайлович Романов».

 

Почти одновременно в телеграмме Екатеринбургского Совдепа от 14 мая 1918 года сообщалось:

 

«Из Екатеринбурга. Два адреса. Москва. Ленину. Свердлову.

Высланные (правильно - высылаемые) [из] Екатеринбурга бывшие великие князья хлопочут [об] оставлении их [в] Екатеринбурге. Это, по мнению Облсовета, невозможно. Мы постановили выселение их [в] Алапаевск Верхотурского уезда. ПредоблсоветаБелобородов».

 

Получив эти телеграммы, Я.М. Свердлов дает ответ:

 

«Екатеринбург. Сергею Михайловичу Романову. Ходатайство Ваше [о] переводе Вас [в] Вологду отклонено. Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета [Свердлов]».

 

Многие детали происходивших событий уточняет так называемое «Дело прокурора Екатеринбургского Окружного суда В.Ф. Иорданского об убийстве Великих князей». Оно было вывезено из Екатеринбурга прокурором В.Ф. Иорданским, осуществлявшим надзор за следствием по делу убийства царской семьи в 1918—1919 гг. (И.Ф. Морданский был арестован в Семипалатинске и расстрелян).  Так вот в этом деле сохранился документ, уникальность которого заключается в том, что в нём имеются подлинные подписи алапаевских ссыльных.

Приведем документ полностью:

 

«Постановление областного Совета нам объявлено, и мы, нижеподписавшиеся, обязуемся быть готовыми к 9½ часа утра для отправки на вокзал в сопровождении члена Уральской областной чрезвычайной комиссии 19 мая 1918 года. Елизавета Федоровна, настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия. Князь Иоанн Константинович. Княгиня Елена Петровна. Князь Константин Константинович. Князь Игорь Константинович. Князь Владимир Палей. Сергей Михайлович Романов».

 

20 мая 1918 г. все расписавшиеся оказались в Алапаевске Верхотурского уезда, неподалеку от Екатеринбурга. В этот день было принято постановление Алапаевского исполкома. До нас дошла копия этого постановления:

 

«1918 года 20 мая Исполнительного Комитета заслушав докладчика тов. Булычева о содержании бывших князей постановил:

В виду неполучения инструкции от [Уральского] областного Совета впредь до рассмотрения названного вопроса в местном Совдепе разместить бывших князей в здании народного училища 3-го начального с приставлением внутренней и наружной охраны о чем и объявить названным гражданам право свободного посещения города до 8 часов вечера.

Члены: Г. Абрамов, Е. Соловьев, П. Останин.

[Подписи:] Сергей Михайлович (в копии документа ошибочно указано "Сергей Николаевич") Романов, Елизавета Федоровна – настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия. Иоанн Константинович Романов, Константин Константинович Романов, Елена Петровна Романова, князь Игорь Константинович, князь Владимир Палей.

С подлинным верно:

Председатель Гр. Абрамов. Секретарь Д. Перминов».

На документе имеется печать: «Алапаевск. Сов. Раб., Крестьянск. и Солд. Депут.».

 

Первая часть планомерной акции по уничтожению Романовых была выполнена: представители династии Романовых сосредоточены в захолустном уральском городке, где они не могли рассчитывать на скорую помощь ни центральных властей, ни своих защитников. Для расправы над Романовыми необходимо было найти лишь подходящий повод или предлог.

 

Узники Напольной школы

Ко времени ссылки Романовых в Алапаевск город имел двухсотлетнюю историю. Один из «первенцев» петровской металлургии, Алапаевск был основан в 1704 году и был старше Екатеринбурга. Перед Первой мировой войной в нем было всего 10 тысяч жителей, но слава алапаевского кровельного железа, выпускаемого на местном заводе, была мировой. В 1912 г. Алапаевск был соединен железной дорогой с Нижним Тагилом и Екатеринбургом.

Романовы были помещены в каменном здании так называемой Напольной школы, расположенной на окраине города. Это здание имело 4 большие и 2 маленькие комнаты с коридорной системой, в которых кроме князей размещалась и дежурная охрана красноармейцев. Угловую комнату с правой стороны коридора занимали Иоанн Константинович с супругой Еленой Петровной. На первых порах Романовы имели относительную свободу передвижения в черте города и посещали местную церковь.

Удивительное дело — жизнь ссыльных протекала примерно так же, как у Михаила Александровича, брата Николая II, в Перми. Сначала все шло нормально.

Допрошенная следователем И.А. Сергеевым 25 октября 1918 г. Александра Кривова, бывшая служанка в доме, где жили Романовы, рассказала:

 

«Все Вел. князья были доставлены в Алапаевск в мае месяце, причем сначала им была предоставлена свобода, они могли ходить по городу и гулять в поле. Приблизительно через месяц явились комиссар Кучняков и Ефим Соловьев, объявившие, что из Перми сбежал вел. князь Михаил Александрович и что поэтому будет установлен за всеми строгий контроль. После этого наступила резкая перемена в условиях жизни: прогулки были прекращены, доставка провизии была ограничена до крайности, стали производиться внезапные, ничем не вызываемые обыски, отношение к б[ывшим] Вел. князьям со стороны стражи сделалось грубым и резким. Кроме того, у всех были отобраны деньги. Тогда же было приказано выехать из Алапаевска лакеям Вел. князя Константина Константиновича — Ивану и кн. Палея — Крюковских. Выселили также и монахинь, состоявших при Елизавете Фед., — Варвару Яковлеву и Екатерину Петрову. Супруга вел. кн. Иоанна Константиновича — Елена Петровна сама уехала в Екатеринбург к детям».

 

Документы позволяют проследить последовательность развития хода событий. «Побег» Великого Князя Михаила Александровича был использован местными властями как повод для ужесточения режима заключения Романовых в Екатеринбурге и Алапаевске. Хотя они выразили протест в телеграмме, направленной в 11 часов 56 минут 21 июня 1918 года в Екатеринбургский Совдеп:

 

«Екатеринбург. Председателю областного Совета. По распоряжению областного Совдепа мы с сегодняшнего дня находимся под тюремным режимом. Четыре недели мы прожили под надзором Алапаевского Совдепа и не покидали здания школы и ее двора, за исключением посещения церкви всегда в сопровождении красноармейца. Не зная за собою никакой вины, ходатайствуем о снятии с нас тюремного режима. За себя и моих родственников, находящихся в Алапаевске, Сергей Михайлович Романов».

Алапаевские власти стояли на своем, но запрашивали при этом инструкции у Екатеринбурга. 21 июня в 14 ч. 20 мин. они телеграфировали: «Военная. Екатеринбург. Областной Совет. Считать ли прислугу Романовых арестованными, давать ли выезд. Основание [№] 4227. Алапаевский Совдеп».

 

В Екатеринбурге по получении 22 июня запроса тотчас же дали ответ, очевидно, составленный по утвержденной инструкции центром:

 

«Алапаевск. Совдеп. Прислугу [на] ваше усмотрение, выезд никому [не позволять] без разрешения [в] Москву — Дзержинского, [в] Петроград — Урицкого, [в] Екатеринбург — Облсовета. Объявите Сергею Романову, что заключение является предупредительной мерой против побега, [в]виду исчезновения Михаила [из] Перми [№ 4249]. Белобородов».

 

В этот же день — 22 июня – Председатель Президиума Исполкома Уральского Облсовете А.Г. Белобородов направляет в центр телеграмму:

 

«Из Екатеринбурга. 3 адреса: Москва. Чрезвычайная Комиссия Дзержинскому. Совнарком, высланная Бонч-Бруевичу. Председателю [В]ЦИК Свердлову.

[Из] Екатеринбурга Елизавета Федоровна переведена [в] Алапаевск. После побега Михаила Романова [в] Алапаевске нашим распоряжением [по] отношению всех содержащихся лиц Романовского дома введен тюремный режим. [№] 4263. Предоблсовета Белобородов».

 

Одновременно аналогичная по содержанию телеграмма пошла из Екатеринбурга и на берега Невы Урицкому.

Как мы видим, согласование шло с тремя инстанциями только в Москве (включая лично В.И. Ленина, Я.М. Свердлова, Л.Д. Троцкого и Ф.Э. Дзержинского), а в ряде случаев извещались в Петрограде Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и М.С. Урицкий.

Это позволяет делать выводы, что алапаевские власти боялись самодеятельности, согласовывая свои действия с Екатеринбургом, а те, в свою очередь, с Москвой и Петроградом.

 

Княгиня Елена Петровна

Удивительна судьба сербской принцессы (дочери сербского короля Петра), супруги Иоанна Константиновича, Княгини Елены Петровны. Она, оставив детей в Петрограде, последовала за мужем в ссылку. Елена Петровна всеми силами пыталась спасти своего мужа от надвигающейся смертельной угрозы.

Незадолго до трагической развязки сербская принцесса покинула Алапаевск, надеясь добиться в центре освобождения мужа. Дальше события развертывались так. В 20-х числах июня ее личный секретарь С.Н. Смирнов, получил полномочия с заверением от Зам. Наркома Иностранных Дел Л.М. Карахана «согласия на прибытие Елены Петровны в Петроград». Причем в Екатеринбургский Совет за подписью Карахана была послана соответствующая телеграмма. После этого в сопровождении майора Мичича, унтер-офицера Божичича, Георгия Абрамовича Смирнов прибыл в Екатеринбург 4 июля 1918 года.

Здесь он нашел жившую в «номерах Артамонова» княгиню Елену Петровну. Оказывается, она внезапно была задержана в Екатеринбурге. «Как только княгиня Елена Петровна, - свидетельствовал С.Н. Смирнов 16 марта 1922 г. белогвардейскому следователю Н.А. Соколову, - узнала, что князь Иоанн Константинович переведен на тюремный режим, она сейчас же решила вернуться к мужу...».

И тут же выдала А.Г. Белобородову расписку следующего содержания:

 

«Я, гражданка Королевства Сербского Елена Петровна, по мужу Романова, желая разделить тюремный режим мужа, добровольно возвращаюсь в Алапаевск, где обязуюсь переносить тот же режим, принимая на себя все расходы по моему содержанию. Я обязуюсь не обращаться к защите иностранных посольств, а если таковые сделают шаги в мою пользу, я отказываюсь воспользоваться результатами этих шагов. Елена Петровна Королевна Сербская».

 

Вот здесь-то и начались «муки» А.Г. Белобородова и ЧК, не знавших, что им делать: ведь с одной стороны, Королевну Елену Петровну нельзя было отпускать в Алапаевск, но и убить ее вместе с остальными Романовыми тоже было нельзя, так как она была подданной иностранного государства... А с другой стороны перед чекистами встал вопрос:  куда в таком случае её девать, так как узнав об аресте супруга Елена Петровна не желала выехать в Петроград.

А ещё данную ситуацию усугубляло то обстоятельство,  Княгиня Елена Петровна стала бы нежелательным свидетелем подготовки расправы над Романовыми, являлась к тому же настойчивой защитницей их прав. Но всё ещё было бы ничего, если бы её требования стали открыто поддерживать иностранные миссии.

Так, в письме сербского посланника Сполайковича в Петроградскую Коммуну от 28 июня 1918 г. указывалось:

 

«Согласно моего ходатайства Совет Народных Комиссаров разрешил дочери Сербского короля княгине Елене Петровне приехать в Петроград из Екатеринбурга, куда я командирую за ней вагон. Ввиду предстоящего ее прибытия, я покорнейше прошу Иностранный отдел Юрисконсультской части Петроградской Коммуны дать распоряжение полномочному комиссару над имуществом Советской Республики гр. Киммелю об отсрочке до прибытия княгини Елены Петровны выселения из Мраморного дворца детей ее Королевского Высочества, а равно и их бабушки Елизаветы Маврикиевны, при которой они живут. Приезд княгини Елены Петровны я ожидаю уже недели через три, и я уверен, что со стороны Петроградской Коммуны не встретится препятствий к удовлетворению сего моего ходатайства...»

 

И выход был найден. Уральские чекисты решили на время изолировать Княгиню Елену Петровну, как опасного свидетеля, защищенного иностранным подданством! Всё, что происходило дальше нам известно со слов  Управляющего делами Князя Императорской Крови Иоанна Константиновича С.Н. Смирнова, допрошенного уже в эмиграции Судебным Следователем Н.А. Соколовым:

 

«Около 8 часов вечера 7 июля наш вагон был окружен. К нам вошли какие-то люди и повели нас всех в чека. Там мы подождали с полчаса в канцелярии, затем нас попросили наверх в комнату и там нас заперли. Мы были арестованы. С нами же была Елена Петровна. Скоро ее увели в соседнюю комнату, а в нашу вошла группа чекистов с неизвестным мне лицом во главе, распоряжавшимся обыском. Это лицо обратило главное внимание на майора и само производило у него личный обыск, обнаружив приемы опытного сыщика. Оно само ломало воротничок майора, осматривало тщательно подошвы его сапог и т. п.

После этого я вышел в коридор, куда также вышла и Елена Петровна. По-французски она сказала мне: «Это постыдно. Меня обыскивали». (Обыскивала её женщина.). Господин этот, который обыскивал майора, сказал княгине: "Мадам, прошу вас на иностранных языках не говорить". Красноармейцы, к которым я обратился за [с] вопросом, сказали мне, что человек этот Юровский, что он комиссар "Дома Романова". В чека мы просидели до ночи на 20 июля».

 

Обратимся к материалам допроса Княгини Елены Петровны местными чекистами в Екатеринбурге. Так, например, 14 июля она показала следующее:

 

«Со дня переворота я с мужем и другими его родственниками жили в Петрограде. В марте 1918 года нам предложили выехать из Петрограда и место жительства предоставили нам выбрать самим – Вятка или Пермь. Мы 22 марта выехали в Вятку, где пробыли один лишь месяц, после чего Вятский Совет предложил нам направиться в Екатеринбург. Прожив до 5 мая (по старому стилю) в Екатеринбурге, мы были отправлены (в количестве семи человек) Обласоветом в Алапаевск.

В Алапаевске жили совершенно свободно, но недавно, приблизительно месяц тому назад, всем нам предложили не выходить из отведенного нам дома и поставили к нему стражу. 5 июня (по старому стилю. – В.Х.) я выехала из Алапаевска с разрешения Совета, чтобы посетить своих детей, которые находятся в Петрограде. Прибыв в Екатеринбург, я получила известия, что за мной послана Сербская миссия, и я решила ее дождаться. Миссия прибыла в Екатеринбург 3 июля.

Между тем получилось известие, что Михаил Романов бежал из Перми, и в связи с этим я узнала, что мой муж и родственники заключены в тюрьму. Тогда я решила не ездить в Петроград и возвратиться в Алапаевск, чтобы разделить с мужем заключение. С помощью майора Мичич мне удалось выхлопотать разрешение на проезд в Алапаевск английской сестры милосердия (имеется ввиду английская подданная Ф.И. Риббул) и фельдфебеля Божичич. Сама я дала в Обласовет подписку, что добровольно разделяю с мужем заключение. Выехать в назначенный день мы не успели, так как комиссар станции усомнился в правильности документов и не пропустил нас. На другой день мы все, находившиеся в вагоне Сербской миссии, были задержаны и препровождены в "Американские номера" (в здании гостиницы Американские номера размещалась Уральская областная ЧК и камеры предварительного заключения).

Подпись: Елена Петровна Романова,

Королевна Сербская».

 

А теперь обратимся к материалам белогвардейского следствия.

В ночь на 20 июля Я.М. Юровский забрал из ЧК Княгиню Елену Петровну и остальных «сербов». Посадив их в поезд, он «дополнил» число узников Графиней А.В. Гендриковой, Е.А. Шнейдер и камердинером А.А. Волковым. 23 июля все они были уже в Пермской тюрьме, в которой екатеринбуржцы оказались в компании с арестованными по делу Михаила Романова камердинером В.Ф. Челышевым, шофером П.Я. Боруновым и др.

Обратим внимание, что «арестанты» из Екатеринбургской тюрьмы были эвакуированы чекистами в Пермь уже после расстрела Царской Семьи. А отсюда напрашивается вывод, что при желании можно было бы вывезти и узников Ипатьевского дома. Однако санкции на эту акцию из Москвы не поступило, ибо в противном случае на повестке дня, непременно встал бы актуальный вопрос:  что дальше делать с Романовыми?

Все дальнейшее мы также знаеи со слов упоминаемого выше С.Н. Смирнова, который пояснил на следствии:  

 

«Удалось нам спастись через двоюродную сестру моей жены Ольгу Иосифовну Палтову, проживавшую в Перми. Я написал ей о нашем положении через одного из надзирателей. Она, получив мое письмо, кинулась сейчас же в Петроград к секретарю сербского посольства Анастасевичу, оставшемуся в Петрограде для архива посольства. Был отправлен курьер Норвежского посольства в Москву к Ленину. Мы были зачислены за всечека (правильно: ВЧК) и 29 ноября отправлены в Москву. Там мы сразу же попали к Петерсу. Елена Петровна была 2 ноября отправлена на заключение в Кремль и была освобождена во второй половине декабря. 13 ноября был освобожден майор Мичич с солдатами. Я был освобожден 28 февраля 1919 года».

 

Таким образом, в конце ноября 1918 года Княгиня Елена Петровна переводится из Перми в Москву, где по-прежнему остается под арестом ВЧК и, в частности, Коменданта Московского Кремля П.Д. Малькова. (По некоторым сведениям Елена Петровна находилась в той же подклети, в которой до неё содержалась, обвинённая в терроризме и покушении на В.И. Ленина Фейга Каплан.) Будучи морально сломленной из-за перенесённых страданий, а также бесконечных переживаний за судьбу мужа и оставленных в Петрограде детей, Елена Петровна оказалоась в состоянии сильной нервной депресии, свидетельством чему записка  врача-психиатра С.И. Мицкевича о её здоровье:

 

«17 ноября мною была освидетельствована, по словесному предложению коменданта Кремля т. Малькова, Елена Петровна Романова (Сербская) со стороны ее психического состояния. Мною констатирован у нее психоневроз в стадии тяжелого психического угнетения ... с приступами острой тоски, с мыслями о самоубийстве... Дальнейшее заключение может ухудшить ее психическое состояние и довести до тяжелой душевной болезни».

 

19 ноября 1918 года Княгиня Елена Петровна направляет  ходатайство Управляющему Делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевичу:

 

«Убедительно прошу Вас заняться делом моего освобождения. Как мать прошу Вас принять участие в тяжелом моем положении. Я страдаю от разлуки с детьми больше чем можно вынести. Я совершенно невинно осуждена на заключение и во имя человечества прошу меня освободить. Измученная и больная, прошу Вас обратиться к Совнаркому с просьбой мне разрешить выехать в Норвегию, где сейчас мои дети. С ними я разлучена 8 месяцев и эта разлука меня убивает. Ради памяти Вашей покойной жены, которая сделала столько добра многим матерям, не откажите и Вы помочь совсем несчастной матери. Королевна Елена Сербская».

 

И только благодаря вмешательству норвежского атташе Томаса Христиансена, оказавшего прямое давление на ВЦИК,  Княгиня Елена Петровна была наконец-то освобождена, после чего навсегда покинул пределы Советской России. (Свекровь Елены Петровны - Великая Княгиня Елизавета Маврикиевна с внуками получила возможность намного раньше выехать в Норвегию).

По этому поводу Президиумом ВЦИК  2 декабря 1918 г. было принято решение:

 

«Королевну Елену Сербскую освободить, передать ее Норвежскому посольству и не препятствовать ее выезду из пределов РСФСР».

 

Сохранилось и сопроводительное письмо к этому решению:

«Тов. Малькову. При сем препровождается выписка из протокола № 6 засед[ания] Презид[иума] ВЦИК от 2-го Декабря с. г. для исполнения».

 

Палачи и жертвы

Однако вернемся к хронике событий в Алапаевске.

Перед нами дело белогвардейского следствия по делу убийства Великих Князей в Алапаевске.

В одном из документов читаем:

 

«25 окт[ября] [19]18 года состоялся осмотр Член[ом] Суда шахты, в которой найдены были трупы покойных вел. князей. Шахта эта расположена на 11-й версте от г. Алапаевска по направлению на Вер[хний] и Ниж[ний] Синячихин[ские] заводы (соседние с Алапаевском заводы). Шахта имеет вид колодца глубиной около 28 сажен... ».

 

«Член суда» — это Член Екатеринбургского Окружного Суда И.А. Сергеев, у которого в производстве находилось дело об убийстве Царской Семьи до замены его Н.А. Соколовым. Но шахту нашел не И.А. Сергеев.

В 1932 году по поступившему доносу в Алапаевске органами ОГПУ был арестован некто Т.П. Мальшиков. Именно он в начале октября 1918 года и «напал»  на указанную шахту.

Бывший телеграфный служащий, ставший при белых «милиционером», оказался прирожденным сыщиком...

Выполняя поручения «военных властей», Мальшиков рассуждал просто: Великих Князей вывезли по дороге на ближайшие Верхний и Нижний Синячихинские заводы. Но поскольку туда их не привезли, то искать место захоронения следует по направлению дороги. Помог, как часто случается, невольный свидетель. Им оказался местный самогонщик А. Самсонов, который занимался в ту пору запретным промыслом подальше от чужих глаз, в лесной глуши. Поздней ночью он вместе с другом возвращался в Алапаевск. На дороге в Синячиху они неожиданно для себя наткнулись на обоз «в 10 – 11 коробов, в каждом по два человека, без кучеров на козлах». Как позднее свидетельствовал один из них - К. Трушков - на допросе у белых: «Ни криков, ни разговоров, ни песен, ни стонов - вообще никакого шума я не слышал: ехали все тихо-смирно».

Таким образом, внимание Т.П. Мальшикова привлекла дорога в Синячиху. Но одно дело «направление», а совсем другое - конкретное место, так как между Алапаевском и ближайшими Синячихинскими ближайшими заводами около 12 верст дороги.

К приезду в Алапаевск 25 октября 1918 года Члена Суда И.А. Сергеева, Т.П. Мальшиков уже извлёк трупы из шахты. Поэтому далее наш рассказ пойдет по материалам официального протокола, тщательно фиксирующего все детали поисков Т.П. Мальшикова и подписанного понятыми: 

 

«1918 г. октября 7-го дня я, милиционер Алапаевского отряда Мальшиков, вследствие поручения г. начальника вышеуказанного отряда штабс-капитана Шмакова о производстве розыска [места] казни Великих Князей Дома Романовых, проживавших в г. Алапаевске и казненных красногвардейскими бандитами в ночь с 17 на 18 июля в пределах Алапаевского района, причем по собственным мною [собранным] негласным сведениям, будто бы вышеуказанные князья, казненными или живыми брошены были в какую-то одну из шахт Алапаевских горных заводов».

 

Вследствие собранных им данных и «по своему соображению» Т.П. Мальшиков нашел «старую, запущенную около 15 лет» каменноугольную шахту и начал очищать ее от наваленной на ее ствол свежей земли и мусора. Затем, уже в первый день, спустившись в ствол шахты, он на так называемых полатях на небольшой глубине «на гвозде обшивки» шахты нашёл зацепившиеся «белые ленты от женского полотняного фартука и мужскую фуражку из черного сукна и [с] узорчатым черным шелковым околышем».

На другой день, 8 октября, уже на большой глубине в машинном отделении «по вынутии хлама» был найден «труп мужского пола... одет в пиджак и брюки темно-синего цвета трико». Далее протокол содержит потрясающие подробности: у найденных трупов нашли в карманах документы, деньги, личные вещи, устанавливающие их личности. При этом в первый же день тут же нашли «заряженную бомбу артиллерийского образца», а прочитав найденные в бумажнике документы, установили, что погибший был Федор Семенович Ремез, состоящий при Великом Князе Сергее Михайловиче в качестве слуги.

9 октября в «ходовом отделении на глубине 6 сажен» нашли два трупа - мужской и женский, не имеющих ран ни от огнестрельного, ни от холодного оружия. И снова по документам, которые были в одежде убитых, узнали таки, что погибшие были: Владимир Павлович Палей и Варвара Алексеевна Яковлева. На шее В.А. Яковлевой было «два кипарисовых креста, на шелковых лентах, а также серебряные кресты на двух серебряных цепочках, у правой руки пальцы сложены для благословения, на груди - женские открытые часы на гарусном черном шнурке».

«10 октября, продолжая поиски и очистку хлама в той же шахте, - свидетельствует далее протокол, - на глубине 7 саж. в ходовом отделении... нашли труп мужчины лет 25-ти, на шее которого был «черный шелковый шарф, завязанный спереди узлом», через правое плечо у убитого под одеждой была красная в полвершка шириной, лента с надписью «живый в помощи». Поскольку в левом внутреннем кармане пиджака убитого находился «бумажник с деньгами и документами», было выяснено, что это Князь Константин Константинович Романов.

Далее, продолжая поиски, нашли «резиновый табачный кошелек с махоркою, ручку от разорвавшейся бомбы, широкий топор с коротким топорищем, мужское черное триковое пальто, в правом кармане которого были обнаружены золотые с крышками карманные часы и др. мелкие вещи». Тут же обнаружили еще одну неразорвавшуюся бомбу с коробкой от динамита.

На глубине 7 сажен в этот же день обнаружили труп Князя Игоря Константиновича, одетого следующим образом: летнее пальто, пиджак темно-зеленого цвета, серая ситцевая рубашка, на ногах белые бумажные носки, туфли из черной кожи, через левое плечо голубая лента с изложением молитвы, на шее пять серебряных крестов на золотой цепочке.

Поначалу всем тем, кто проводил в глубинах шахты эту тяжелую работу, а также и тем, кто на поверхности земли складывал один найденный труп около другого, казалось что людей бросали в шахту живыми. Однако после судебно-милицейского освидетельствования стало очевидыным, что всем им были наненсены несовместимые с жизнью травмы затылочной области головы. (В качестве палача выступил бывший молотобоец Е.Л. Серёдкин, ставший при власти большевиков Председателем Верхне-Синячихинского Совдепа, который каждую из поочерёдно подводимых к шахте жертв убивал ударом обуха топора в затылочную область головы.) 

10 октября достали также убитого Великого Князя Сергея Михайловича. И при освидетельствовании его трупа выяснилось, что только он один был убит выстрелом в голову. (Сергей Михайлович был единственным кто оказал сопротивление и во время завязавшейся борьбы схватил за полу пиджака одного из палачей - верхнесинячихинского большевика Плишкина, которого чуть было не увлек его за собой в жерло шахты...)

11 октября нашли труп женщины, одетой в резиновую серого цвета накидку и серое платье. На шее убитой на простой ленте находились перламутровые образки овальной формы и крестик. На цепочке из крестиков кипарисового дерева был также металлический крест, а на золотой цепочке такого же, среднего размера, другой, серебряный крест. Далее протокол свидетельствует: на груди убитой находился «свернутый в вощеную бумагу и мешочек с лентой через шею образ Спасителя, усыпанный драгоценными камнями, на обратной стороне которого на бархатной, вишневого цвета рамке золотая пластинка с надписью «Вербная суббота 13 апреля 1891 год», кроме того, на золотой цепочке на шее убитой, а это была Великая Княгиня Елизавета Федоровна, - был образ Божьей Матери, на обратной стороне, которой стояла надпись «Спаси и сохрани». Рядом с Елизаветой Федоровной нашли труп Князя Иоанна Константиновича.

Другой документ из дела Прокурора Екатеринбургского Окружного Суда В.Ф. Иорданского сухо констатировал:

 

«...26 октября состоялось вскрытие тел покойных, коим установлено, что Великие князья умерли от ударов по голове и груди каким-либо твердым тупым орудием или же получили такие повреждения при падении с высоты».

 

Однако, как уже говорилось выше, всех их, безусловно,  убивали поодиночке ударом обуха топора по голове. Сбросив свои жертвы в колодец шахты, «революционеры» забросали их гранатами (не все разорвались) и бревнами, оставив на месте преступления охрану.

А чтобы хоть как-то скрыть это чудовищное по своему факту преступление, местными большевиками была придумана версия о том, что князей Романовых, якобы "спустили в шахту" живыми. А так как из-под земли еще двое или трое суток раздавались стоны, пения псалмов и прочее, решено было сбросить в неё большой кусок зажжённой серы, что и было сделано Председателем  Алапаевского ЧК  Н.П. Говыриным (После того, как на дно шахты была сброшена, взятая у местного фельдшера сера, а сверху наглухо завален её колодец, находящиеся в шахте жертвы уже не подавали какие-либо признаки жизни.)

 

По старому сценарию…

Компания по направленной дезинформации сопровождала весь ход событий в акции по уничтожению Романовых, будь то Пермь, Екатеринбург или Алапаевск. Главная цель ее — исказить суть происходившего дела и скрыть преступление.

Что касается алапаевских событий, то здесь дезинформация была представлена наиболее явно и грубо. Поэтому не случайно детали ее обходились так старательно многими исследователями (классический пример - работа М.К. Касвинова).

Итак, вновь обратимся к тексту документов Прокурора В.Ф. Иорданского: «16 декабря 1918 г. Членом Суда И.А. Сергеевым были осмотрены девять телеграмм, изъятых по его распоряжению из Алапаевской почтово-телеграфной конторы из числа доставленных всего в количестве 43 штук. Кроме этих телеграмм, прочие оказались не имеющими никакого отношения к делу.

Из этих 9 телеграмм  - в шести телеграммах, посланных из Алапаевска отдельными лицами из заключенных князей и адресованных в Петроград частным лицам, сообщается о том, что «они, заключенные» переведены «на тюремный режим и солдатский паек».

В одной из телеграмм за подписью алапаевского комиссара юстиции Е.А. Соловьева на имя областного Совета Урала запрашивается, давать ли выезд прислуге арестованных князей.

Последние две из этих телеграмм следующего содержания.

 

Первая:

«Военная. Екатеринбург. Уралоуправление.

18 июля утром [в] два часа банда неизвестных вооруженных людей напала [на] Напольную школу, где помещались великие князья. Во время перестрелки один бандит был убит и, видимо, есть раненые. Князьям с прислугой удалось бежать в неизвестном направлении. Когда прибыл отряд красноармейцев, бандиты бежали по направлению леса, задержать не удалось, розыски продолжаются. Алапаевский Исполком. Абрамов, Перминов, Останин».

 

Вторая:

«Екатеринбург. Област[ной] Совет. Алапаевский Исполком сообщает: чрезвычайная комиссия в составе Останина, Старцева, Говырина, Зырянова приступила к расследованию побега князей Романовых. Предисполкома Абрамов».

Обе телеграммы посланы 18-го июля, то есть уже после убийства Великой Княгини Елизаветы Федоровны и других узников.

 

В свою очередь, 18 июля 1918 года Председатель Уральского Облсовдепа А.Г. Белобородов в телеграмме, направленной в Совнарком, ВЦИК и в Петроград (Г.Е. Зиновьеву и М.С. Урицкому), извещал:

 

«Алапаевский исполком сообщил [о] нападении утром восемнадцатого неизвестной банды [на] помещение, где содержались под стражей бывшие великие князья: Игорь Константинович, Константин Константинович, Иван Константинович, Сергей Михайлович и Палей. Несмотря [на] сопротивление стражи, князья были похищены. Есть жертвы [с] обеих сторон. Поиски ведутся. [№] 4853. Предобласовета Белобородов».

 

Нетрудно заметить, что события развиваются так же, как и в «сценарии» с Великим Князем Михаилом Александровичем. Единственное же отличие состоит в том, что в сообщении не упоминается Великая княгиня Елизавета Феодоровна. Поэтому вполне можно предположить, что вся эта переписка затеяна как оправдательный аргумент для третьей стороны. (Ведь пока не было до конца ясно, как в данном случае поведут себя немцы. А Елизавета Феодоровна, как известно, была урожденной немецкой принцессой. И несомненно, именно поэтому предпочитали умолчать о её судьбе, впоть до окончательного прояснения вопроса.)

Но, как бы там не было, гильотина была запущена. А частные детали расправы над Романовыми интересовали Я.М. Свердлова постольку поскольку, примером чему служат его телеграфные переговоры с Екатеринбургом от 19 июля 1918 года по прямому проводу.  

Вот запись, сделанная телеграфистом на «скорую руку»:

«Москва – Екатеринбург.

Свердлов. Прежде всего, сообщи работа Алапаехи Комисл. К-та (далее идет пропуск) или нет.

[Белобородов]. Сейчас об этом ничего не известно. Производится расследование...».

 

Очевидно, вопрос Я.М. Свердлова в более пространной редакции следует понимать так: «Прежде всего сообщи, работа Алапаехи (т. е. убийство Членов Дома Романовых) есть ли дело рук Чрезвычайной Следственной Комиссии...  или нет».

И в то же самое время маховик фальсификации начинает раскручиваться всё быстрее. Уже 18 июля 1918 года (надо было так случиться!) «политический представитель» Кобелянко, оказавшись на месте событий, направил в центр следующую телеграмму:

 

«Москва: Совнаркому, Штабу фронта и комиссару юстиции Уральской области.

Доношу, что при проезде по делам службы в город Алапаевск на станции я узнал о произведенном нападении на помещение, в котором помещались бывшие великие князья Романовы, и об увозе таковых. [При] проведенном мною дознании и осмотре места происшествия оказалось: Романовы помещались в здании училища под названием Напольного на северной стороне города Алапаевска под охраной караула из шести человек. 17 на 18 июля в два часа ночи нового времени со стороны поля было произведено на помещение вооруженное нападение неизвестными лицами в невыясненном количестве, по заявлению, около 50 человек. После того как караул отступил [в] сторону города, нападающие ворвались в помещение, освободили всех Романовых, слугу и увели с собой. На поддержку караула был выслан отряд, но бандиты успели скрыться. Приняты меры к задержанию скрывшихся тотчас же местным Совдепом. Из нападающих один убит, по-видимому, интеллигент, но в грязной одежде. При осмотре мною помещения оказалось, [что] вещи Романовых упакованы и уложены в комнату ближе к выходу во двор и на площадь [в] сторону поля. Мною сделаны распоряжения о немедленном расследовании [дела] самостоятельной комиссией, а также о составлении подробных актов осмотра и составлении подробной описи оставшемуся имуществу, подготовленному, но не увезенному. Полагаю, что нападение и побег заранее подготовлены, и в этом направлении принимаю меры [к] выяснению. Всевозможные меры принимаю, прошу распоряжений и высылки уполномоченных для дальнейшего следствия.

Политический представитель Кобелянко».

 

К дезинформации была подключена пресса. «Голос Кунгурского Совета К. Р. и С. Д.» (Пермской губ.) от 25 июля 1918 года поместил заметку:

 

«БЕГСТВО  БЫВШИХ  ВЕЛИКИХ  КНЯЗЕЙ  ИЗ  АЛАПАЕВСКА

Из Алапаевска получена следующая телеграмма: “18 июля утром банда неизвестных вооруженных людей напала на школу, где помещались великие князья. Во время перестрелки один бандит убит и, видимо, есть раненые. Князьям с прислугой удалось бежать в неизвестном направлении. Когда прибыл отряд красноармейцев, бандиты бежали по направлению к лесу. Задержать не удалось. Розыски продолжаются.

Алапаевский исполком».

 

А ещё через неделю, 1 августа 1918 года, этот сюжет получил дальнейшее развитие на страницах газет:

 

«К  ПОХИЩЕНИЮ  РОМАНОВЫХ

Получены некоторые подробности похищения бывших великих князей из Алапаевского завода Пермской губернии.

Сначала князья Романовы жили в Екатеринбурге, где их держали довольно свободно. Они гуляли по городу, заводили знакомства, пели в церкви на клиросе, флиртовали с девицами, а по пути шушукались с белогвардейскими элементами. Тогда князей отправили в Алапаевск. Но и там они не унялись. Очень скоро охрана стала замечать подозрительные приготовления Романовых. Поведение Романовых делалось тем подозрительнее, чем ближе к Екатеринбургу продвигались чехословаки.

Одно из донесений из Алапаевска гласит, что в квартире Романовых после их похищения все вещи князей найдены совершенно упакованными, готовыми к отъезду.

Таким образом, «похищенные» очень аккуратно готовились к своему похищению.

Сейчас принимаются меры к выяснению всех обстоятельств загадочного похищения».

 

Представленные выше данные достаточно полно отражают ход событий по официальной версии. Все происходит так же, как и в Перми: таинственное бегство, дезинформация о нем в газетах, безуспешные поиски. Отметим, что до прихода белых в Алапаевск (28 сентября 1918 г.), так же как и в Перми (взята в декабре 1918 г.), времени для прояснения обстоятельств «бегства» было достаточно, но «беглецов», никто не искал. Да и зачем их искать, если официальными властями Алапаевска заранее, 17 июля, почти за сутки до расправы был составлен вот этот протокол, где в деталях, с понятыми фиксировались основные этапы «нападения банды» белогвардейцев:

 

«Протокол

1918-го года июля 17-го дня, 5 час. утра н/в Комиссия в составе: народного судьи 7-го участка Верхотурского уезда и граждан города Алапаевска Гневанова Николая Никифорова, Туева Алексея Спиридонова, Татариновой Афанасьи Даниловой и Простолуповой Харитины Петровны осматривала помещение Напольной Загородной школы в Алапаевске, после нападения на нее неизвестной банды с целью освобождения находящихся в школе под стражею бывших великих князей Романовых. При осмотре обнаружено:

1. Во дворе школы в 6-ти саж. от самого помещения бандою видимо прежде всего брошена бомба – граната, давшая для них  желаемые результаты выбив стекла буквально в каждом окне со стороны двора.

2. Двери, ведущие из помещения во двор и из того же помещения на выход, к стороне дороги, оказались открытыми.

3. Все вещи бывших великих князей Романовых, оказались уложенными в чемоданы и увязанными в особые узлы, при чем большая часть этих чемоданов и узлов сосредоточена в одной комнате, ближней к выходу также к стороне дороги.

4. Провода у имеющегося, в помещении школы, телефона оборваны – почему таковой не действует.

5. Окна помещения, главным образом со стороны населения, завешены темными одеялами.

По осмотре все окна, поскольку это представлялось возможным, были комиссией закрыты. Все вещи оставлены в помещении и входная дверь опечатана сургучной печатью Красной армии. К помещению поставлен караул.

Об изложенном постановили: записать в настоящий протокол каковой представить Исполкому.

Народный судья 7-го участка (подпись).

Резолюция: Настоящее препровождается в область для сведения и надлежащего распоряжения.

Настоящий протокол подтверждаем:

Чрезком

Председатель Говырин. Секретарь Останин»

 

Таким образом, сценарий, апробированный большевиками в Перми, во многом был повторен применительно к «алапаевским узникам». Гильотина смерти, запущенная в ночь с 12 на 13 июня 1918 года в Перми, продолжила через месяц с небольшим (с 16 на 17 июля) свой кровавый путь в Екатеринбурге, а ещё через сутки - в Алапаевске. И везде один и тот же почерк беспощадного уничтожения Династии Романовых. Но кровавое колесо продолжало катиться дальше, и новыми его жертвами в январе 1919-го стали четверо Великих Князей в Петропавловской крепости Петрограда.

В этой цепи преступлений «Алапаевское убийство» Великих князей и Елизаветы Феодоровны было самым бесчеловечным по своей жестокости и циничности, полностью раскрывающим подлинное лицо новых «правителей» России.

 

В поисках истины

Выше речь шла, что милиционер Т.П. Мальшиков и Член Суда И.А. Сергеев нашли шахту, на поверхность были подняты и опознаны трупы убитых. Что же было дальше?

Важнейшие показания И.А. Сергееву дали: 25 октября 1918 г. Александра Кривова, а в дальнейшем задержанный и допрошенный с 11 по 29 декабря чекист П.К. Старцев.

Из показаний А. Кривовой в деле прокурора В.Ф. Иорданского:

 

«Числа 10 – 11 июля в дом к великим князьям приехали какие-то большевики, в числе 6 человек, одетых в штатское платье. Они были вооружены винтовками и револьверами. С большевиками пришли 4 комиссара. Из этих последних свидетельница знает по фамилий Щупова и Петра Старцева. Все они описали принадлежавшие великим князьям вещи и объявили, что повезут их в Синячихинский завод, отстоящий в 14 верстах от Алапаевска. В день отъезда они сильно торопили Вел. кн. с обедом, поданным в 6 час. вечера, заявив, что в 11 час. повезут их. Когда она, свидетельница, стала им укладывать продукты, то большевики остановили ее, заявив, что она может привезти их позднее. На другой день от торговца Михаила Сергеевича, у которого для вел. кн. она забирала продукты, она услыхала, что вел. кн. расстреляли. После увоза вел. кн. 18 июля было вывешено в Алапаевске объявление о том, что князья похищены “бандой белогвардейцев”, с которой “доблестные войска” Красной Армии вступили в перестрелку, в результате которой один из них был убит, а двое красноармейцев легко ранены, и что всем князьям удалось бесследно скрыться. Свое объявление большевики инсценировали, притащив к Напольной школе труп какого-то австрийца, который, как оказалось, еще за несколько времени до этого находился в мертвецкой. Увоз произошел ночью на 18 июля».

 

Действительно, сохранились подлинники двух удивительных по цинизму документов. Это протокол следствия по делу: «1918 год, 17-го дня, пять часов утра» в составе «народного судьи 7-го участка Верхотурского уезда», граждан г. Алапаевска Гневашова Николая Никифоровича» и др., осмотревших «труп убитого во время вооруженного нападения». Самое интересное здесь в классовой убежденности подписавших, скорее всего обманутых понятых. В протоколе отмечалось: «труп мужского пола, на вид лет 22-х, телосложения и питания хорошего, чисто выбриты усы и борода, руки особенно белы, по всему наружному виду представляет тип «буржуазного маменькинова (так в документе – В.Х.) сынка». Одет плохо. ... По осмотре труп отправлен в автономический (так в документе. правильно. - анатомический ) покой». На документе имеется резолюция: «Настоящее препровождается в область для сведения и надлежащего распоряжения».

Допрошенный 11 декабря 1918 г. П.К. Старцев рассказал И.А. Сергееву следующее, зафиксированное в деле прокурора В.Ф. Иорданского:

 

«Смольников объявил князьям, что их повезут на дачу, и вышел с ними из помещения школы. Каждый из арестованных сел в повозки (коробки) по одному и рядом с каждым из них также по одному из прибывших. Так, он, Старцев, помнит, что с вел. князем Сергеем Михайловичем поехал Григорий Абрамов, с графом Палеем - Петр Зырянов, с князем Иоанном Константиновичем - Владимир Спиридонов. Из приехавших за князьями остались лишь инженер Родионов, который куда-то уехал, но, кроме приехавших перечисленных лиц, присоединились к общему «поезду» еще Егор Сычев и красноармеец Ив[ан] Дмитриевич Маслов.

После увоза князей он пробыл в помещение школы около трех часов, причем в этот период времени рядовой красноармеец Василий Пав[лович] Говырин во дворе школы бросил бомбу, которая, однако, не взорвалась. Зачем он это сделал - ему, Старцеву, неизвестно. Не заходя домой, он прошел в помещение Совета, причем там уже застал вернувшегося из поездки Смольникова, который при нем дежур[ному] милиционеру бросил такую фразу: «Наконец-то успокоились». Затем по приказанию Смольникова были вызваны красноармейцы, сам же он (Смольников), выбежав на улицу, произвел выстрел в воздух. Это послужило сигналом к поднятию тревоги, и красноармейцы были отправлены «для отражения белогвардейцев». После этого было объявлено, что князей похитили «белогвардейцы».

Спустя несколько дней, когда уже становилось ясно, что князей убили, его и других рядовых деятелей предупредили, чтобы они не говорили правды об увозе князей. Впоследствии вышеназванный Ив[ан] Дмитриевич] Маслов лично говорил ему, Старцеву, что «он за князьями спустил в шахту бомбу». Из намеков и полупризнаний других участников убийства, сделанных впоследствии, он пришел к заключению, что убийство было совершено по распоряжению областного Совета».

 

Следствие шло весь ноябрь и декабрь 1918 года, и только под Новый год И.А. Сергеев вернулся в Екатеринбург. Собранные им детали «похищения» разнообразны, но по ним видно, что сама по себе операция по имитированию «бегства» Великих Князей проводилась таким образом, чтобы внушить местным жителям, что побег действительно был.

При этом допрошенные П.К. Старцев и особенно Е.А. Соловьев отрицали своё прямое участие в убийстве и последующей инсценировке бегства Великих князей. Но так как по настоящему делу были допрошены десятки людей, картину событий удалось установить с достаточной достоверностью.

Время шло. И Адмирал А.В. Колчак, недовольный медленным по его мнению ходом следствия, отстранил И.А. Сергеева от ведения дела.

В феврале 1919 г. был назначен новый следователь - Н.А. Соколов. Всё это сказалось и на следствии, проводимом в Алапаевске. Назначенный сюда вместо И.А. Сергеева Член Екатеринбургского Окружного суда Ф.И. Михневич заболел, и дела не принял.

Между тем, аресты в Алапаевске продолжались: был арестован председатель местной ЧК Н.П. Говырин, народный судья В.П. Постников. В ночь на 1 апреля 1919 г. арестовали комиссара Делового совета И.П. Абрамова. 18 апреля он был допрошен Н.А. Соколовым. Результаты этого допроса, а также другие обстоятельства следствия, нашли отражение в деле прокурора В.Ф. Иорданского.

В условиях Гражданской войны, цепной реакции взаимного ожесточения и кровопролития противоборствующих лагерей в прессе печатались любопытные сведения – от открытых фальсификаций до циничных откровений. Так, газета «Уральский рабочий» в разделе «В стане белых» поместила 12 декабря 1918 г. следующую информацию:

 

«РАЗЫСКАЛИ-ТАКИ!

Белые упорно собирают останки романовской шайки.

Проделав церемонию с похоронами Николая в Екатеринбурге, они сейчас принялись за великих князей.

Посадив себе на шею диктатора Колчака, они с рабскою пронырливостью докапываются до разных останков бывших властителей и хоронят их с почестью. Вот сообщение из белогвардейской газеты: "19 октября в городе Алапаевске на Урале состоялись похороны убитых в июне месяце (так в газете, правильно: в июле) бывших великих князей и Елизаветы Федоровны. По сообщениям официозов Советской власти, князья, проживавшие в Алапаевске под надзором, бежали в Сибирь. Но впоследствии оказалось, что они убиты. Трупы их были найдены на дне глубокой шахты, куда, по-видимому, их сбрасывали вниз головой, и они расшиблись насмерть. Изуродованные, уже подвергшиеся разложению трупы великих князей извлечены из шахты и были, по распоряжению городских властей, погребены в особом склепе при городском соборе. Похоронам не был придан общественный характер. У 8-ми гробов толпилась лишь любопытная публика".

 

Красная армия приближалась к Уралу. Закончим описание Алапаевской трагедии следующим документом.

7 июля 1919 года Н.А. Соколов получил такое предписание (копия - Уполномоченному Алапаевским Горным Округом):

«Приказываю Вам вывезти из гор. Алапаевска на ст. Ишим, Омской железной дороги трупы Великих князей: Сергея Михайловича, Иоанна Константиновича, Константина Константиновича, Игоря Константиновича, графа Владимира Павловича Палея, Великой княгини Елизаветы Федоровны, Федора Семеновича Ремеза и монахини Варвары Яковлевой. О времени вывоза трупов из г. Алапаевска Вы имеете мне донести телеграфно, указав время отправления их из г. Алапаевска и номер вагона. Вы имеете право требовать от всех военных и гражданских чинов полного Вам содействия к выполнению сего моего Вам приказания.

Главнокомандующий Генерального штаба генерал-лейтенант Дитерихс.

Начальник Штаба Генерального Штаба полковник Сальников.

С подлинным верно: Вр. и. д. начальника Общего отдела полковник Абрамович».

 

Останки «алапаевских мучеников» были вывезены в Читу, а затем перезахоронены в склепе храма св. Серафима Саровского при русской миссии в Пекине. Сохранилось письмо Атамана Г.М. Семенова к отцу Серафиму от 13 мая 1920 года:

 

«Уважаемый отец Серафим. Письмо Ваше получил и с великою радостью и душевным облегчением узнал, что, наконец, Господь Бог помог Вам довести Ваше великое дело если не до конца, то до безопасного пункта. Прибывший из Пекина генерал-майор князь Тумбаир-Малиновский обо всем подробно меня осведомил, хотя я ни на минуту и прежде не сомневался, что Преосвященный Иннокентий, по долгу верноподданнической преданности и Христианской любви, окажет достойный прием и великий почет останкам Августейших Мучеников: пусть служит прием в Пекине примером всем бывшим верным Царским слугам. Для содействия по всем нужным вопросам и для присутствования от моего имени, в дальнейшем сопровождении, в России, останков Августейших Мучеников я командирую, вместе с сим, в Пекин генерал-майора князя Тумбаир-Малиновского. Прошу Вас помянуть меня в своих святых молитвах.

Уважающий Вас Семенов».

 

Гробы с телами Великой Княгини Елизаветы Феодоровны и её спутницы Варвары Яковлевой позднее были переправлены в Иерусалим в церковь Марии Магдалины, где и обрели вечный покой.

Не секрет, что, хотя бы один раз совершенное преступление, подвигает преступников к свершению новых по уже отработанному шаблону.

Через полтора года после убийства на Урале представителей династии Романовых чехословацкие легионеры передали в руки иркутских большевиков плененного ими Адмирала А.В. Колчака. В связи с этим, В.И. Ленин направил шифрограмму Э.М. Склянскому для пересылки в Реввоенсовет 5-й Армии:

 

«Пошлите Смирнову шифровку. Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так (имеется в виду расстрел Колчака!) под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. Беретесь ли сделать архинадёжно?».

 

Как известно, Адмирал Колчак «архинадежно» был расстрелян.

Однако в отличие от "Царского дела", этот ленинский документ скрыть не удалось. И в годы демократических преобразований в нашей стране, он был впервые опубликован.

В советской же историографии был задействован другой документ, представляющий расстрел А.В. Колчака как распоряжение местной власти. (Это телеграмма И.Н. Смирнова, подтвержденная приказом через курьера руководителям коммунистической организации и советских органов в Иркутске о приведении казни в действие.)

Вот ее текст:

 

«Ввиду движения каппелевских отрядов на Иркутск и неустойчивости положения советской власти в Иркутске, настоящим приказываю вам находящихся в заключение у вас адмирала Колчака, председателя Совета министров Пепеляева с поручением сего немедленно расстрелять. Об исполнении доложить».

 

И в связи с этим не лишним будет напомнить лишний раз об участи "террористки" Ф.Е. Каплан (Ройтман), которая якобы 30 августа 1918 года стреляла и ранила В.И. Ленина. К следствию по этому делу на первых порах был подключен всё тот же чекист Я.М. Юровский. Однако в нём многое остается до сих пор неясным. Не понятны также поспешность и жестокость приведения смертного приговора (Ф.Е. Каплан тайно была расстреляна Комендантом Московского Кремля П.Д. Мальковым 3 сентября 1918 года), а также сам факт попытки сожжения трупа Каплан в железной бочке на территории Кремля.

Поэтому многое из перечисленных выше «акций большевиков», напоминает обстоятельства дела по массовому убийству представителей Императорского Дома на Урале летом 1918 года.